Стояла обманчивая, хрупкая прифронтовая тишина. Последние отблески дня уже погасли, но в небе еще не зажглись звезды. Накинув наплечи кожанку, я шагнул из хаты в сгущавшиеся сумерки. Воздух, насыщенный на росных травах, на ароматах лесов, раскинувшихся вдоль Вислы, приятно бодрил. Со стороны реки доносился глухой гул артиллерийско-минометной канонады. Горизонт вспарывали сполохи далеких пожаров.
       Где-то правее нас гудели бомбардировщики, идущие на Варшаву, за которую еще цеплялись гитлеровцы.
       Варшава... Более тысячи километров прошла за месяц конно-механизированная группа 1-го Белорусского фрон­та, которой мне довелось командовать. И весь месяц шли упорные бои. Прорвавшись в глубокий оперативный тыл противника, мы громили его резервы, взаимодействуя с главными силами фронта, наступающими с востока, окру­жали и уничтожали крупные немецкие группировки, дез­организовывали тылы и управление войсками. Так, с боями мы вышли к реке Висла. Взяли острова, лежащие между городом Карачев и устьем реки Вельче. Впереди была Варшава. Мы уже строили себе планы о том, как после форсирования Вислы двинем на Берлин. Но, к сожалению, нашим планам не суждено было сбыться. Нас ожидали новые дела, на совершенно другом направлении.
       Неожиданно я получил приказ командующего фронтом Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского: сдать участок обороны 1-й Польской пехотной дивизии и к утру 24 августа сосредоточить 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус в районе Люблин — Любартовск и быть в готовности к погрузке в железнодорожные эшелоны. Другие корпуса группы выводились во второй эшелон фронта и оставались в его составе.
       Я вызвал начальника штаба генерала Пичугина Николая Александровича, отдал необходимые распоряжения войскам. Затем, накинув кожанку на плечи, вышел из хаты, чтобы подышать свежим воздухом. «Да, Варшаву будут освобождать другие,— думал я, вслушиваясь в гул самолетов, идущих на Варшаву,— а наш путь на Берлин удлиняется...»
       — Идут на Варшаву, пан генерал,— прервал мои мысли чей-то голос, раздавшийся у ближайших хат.
       — Так ест, так ест, землоты. Надшедл час, да-да, час расплаты настал,— согласился тот, кого назвали паном генералом.
       Они прошли мимо меня и остановились у входа в домик. Адъютант встретил их и показал в мою сторону. Ко мне подошел офицер связи капитан Васильев и доложил, что прибыл командир 1-й Польской пехотной дивизии.
       — Генерал Войцек Бевзнюк,— представился комдив.
       В отлично сшитой шинели, подтянутый, в щегольски одетой конфедератке, генерал произвел на меня приятное впечатление. Мы зашли в хату и склонились над картой. Нам предстояло кое-что уточнить, выслушать мнение друг друга. В ходе нашей работы он проявил себя командиром мыслящим и решительным, хорошо ориентировался в боевой обстановке, правильно понимал все вопросы, которые нам надлежало решить. Возникшие было у него сомнения в целесообразности занятия островов посередине Вислы удалось быстро рассеять, так как, на наш взгляд, эти острова в последующем должны были оказать нам немалую помощь при форсировании реки.
       Было уже далеко за полночь, когда мы закончили работу, и все почувствовали потребность сменить рабочий стол на обеденный. Генерал Бевзнюк предложил за ужином бутылку английского виски «блэк энд уайт». —
       Мы называем это виски «аковец». Дрянь, но приходится пить. Война...
       Мы знали, что «аковцами» называют солдат армии Крайовой — подпольной военной организации, которая подчиняется польскому эмигрантскому правительству в Лондоне. В ней было немало контрреволюционных элементов.
       — В таком случае, вернее ориентироваться на нашу «Московскую»,— не то в шутку, не то серьезно сказал полковник Карев.
       — Так ест, товажишко, «Московская»—дело верное,— отозвался генерал. Он обычно начинал фразу по-польски, а затем переходил на русский язык, лишь изредка вставляя польские слова.
       - Москва — наша надежда,—сказал он уже совершенно серьезно.— А за армию Крайову нам надо бороться, хотя она сильно скомпрометировала себя во время Варшавской авантюры. В ней немало и честных патриотов, которые нас поддержат.
       1 августа 1944 года армия Крайова начала восстание в Варшаве. Не подготовленное материально и не согласованное с советским командованием, оно было обречено на провал. Многие тысячи польских патриотов, слепо идущих за армией Крайовой, стали жертвой этой авантюры.
       — За победу! За свободную социалистическую Польшу! Дзенкуем бардзо!— торжественно произнес тост генерал Бевзнюк.— Так будет, потому что есть Крайова Рада народова, есть Звенек Вальки млодых! Як то по-российски: союз борьбы молодых. Есть армия Людова, батальоны хлопских коситерны — знаменитые повстанческие отряды крестьян, впервые созданные Тадеушом Костюшко в 1794 году. Есть все, что нужно для объединения демократических сил страны.
       Бевзнюк поднял свой бокал.
       — Ваше здоровье, генерал Бевзнюк! — добавили мы к тосту генерала.
       Теплой, поистине братской была наша встреча с польскими друзьями.
       В течение ночи и следующих суток продолжалась передача участка нашей обороны на реке Висла польским войскам. Высвободившиеся свои дивизии мы направляли в районы сосредоточения.
       На железнодорожных станциях Любартув, Быстрицы, Мотыч, Люблин было подано несколько тысяч вагонов. У всех на устах был один вопрос: «Куда?», «На какой фронт нас перебрасывают?»
       И только когда наши эшелоны стали поворачивать на юг — все безошибочно определили, что нас, видимо, перебрасывают в распоряжение 2-го Украинского фронта, проводившего наступательную операцию на территории Румынии. По тому, с какой поспешностью шла переброска наших частей по железной дороге, мы догадывались, что на юге нас ждут интересные дела.
       Вскоре выяснилось, что нам придется разгружаться где-то в районе Яссы (Румыния). Отсюда мы предполагали до передовой линии 2-го Украинского фронта продвигаться походным порядком. Поэтому наше внимание было приковано к событиям, разворачивающимся в этой стране. В сводках Совинформбюро и в газетах того времени широко сообщалось о крупном стратегическом наступлении советских войск в пространстве между Днестром и восточными Карпатами, в глубь Румынии. Здесь с 20 августа 1944 года проводилась Ясско-Кишиневская наступательная операция. Наши войска прорвали глубоко эшелонированную оборону группы армий «Южная Украина». В результате стремительных действий войск 2-го и 3-го Украинских фронтов 24 августа в кольце окружения оказались пять немецких армейских корпусов группы армий Велера. Днем раньше в Румынии произошло важное политическое событие — было свергнуто правительство Антонеску.
       Уже в пути следования на юг на одной из станций мы получили кипу центральных газет за несколько дней. Помнится, с какой жадностью мы читали о событиях, происходящих на юге, как горячо их обсуждали. Мое внимание привлекло заявление Наркоминдела СССР в связи с событиями в Румынии. Советское правительство подтвердило свое заявление, сделанное еще в апреле 1944 года, что Советский Союз не имеет намерения приобрести какую-либо часть румынской территории, что правительство СССР считает необходимым восстановить совместно с румынами независимость их страны путем ее освобождения от немецко-фашистской оккупации. В этом заявлении содержался призыв к румынским войскам прекратить военные действия против Красной Армии и повернуть оружие против гитлеровцев.
       Это заявление было подкреплено, как мы убедились из развития дальнейших событий, окружением двенадцати вражеских дивизий. А затем газеты сообщили, что вечером 23 августа румынские, английские и американские радиостанции передали о падении режима Антонеску. Было сформировано новое правительство во главе с генералом Константином Сатанеску. Ион Антонеску бежал в Германию. Ночью бухарестское радио передало декларацию короля Михая о прекращении всех военных действий против Советской Армии и состояния войны с Великобританией и США. Сообщался состав нового правительства.
       Поздно вечером наш поезд остановился на узловой станции, и мы вышли размяться, подышать свежим воздухом. Подошли начальник политотдела полковник Карев, начштаба генерал Пичугин и другие.
       — Как вам нравится, товарищ командующий, новое правительство Румынии? — с ходу спросил Карев и тут же обратил внимание всех на то, что министр обороны — генерал Михаил Раковица, министр иностранных дел — Григор Никулеску-Бузешти, министр военно-морского флота — вице-адмирал Георгеску, министр хозяйства — генерал Георг Патопьяну... даже министр здравоохранения и тот генерал — Николай Маринеску и так далее.
       Это правительство, пожалуй, лучше, чем было, но хуже, чем хотелось бы,— ответил я.— Мне кажется, что состав правительства еще может измениться. А вот народное восстание — это уже значит многое.
       Беседа наша коснулась подробностей ареста Антонеску, который, оказывается, не успел удрать в Берлин. Мы, конечно, не знали тогда всех деталей. А позже стало известно, что 23 августа И. Антонеску созвал экстренное 10 заседание правительства, чтобы объявить о своем решении мобилизовать «все силы нации» для продолжения борьбы до последнего солдата. Так, во всяком случае, он обещал Гитлеру во время своего недавнего пребывания в его ставке. Молодой король и его окружение арестовали Антонеску, а затем его наиболее реакционных сторонников. Сделали они это, разумеется, под серьезным давлением сложившейся военной и политической обстановки. Военный комитет, созданный по инициативе и при участии коммунистической партии Румынии, отдал приказ гарнизону Бухареста о захвате всех важнейших пунктов города. В бой двинулись рабочие отряды. Развернулись захватывающие события. Ведь на нашу сторону перешло не подразделение, не полк и не дивизия, а вооруженные силы целого государства.
       Газеты писали о напряженных боях в Бухаресте, о столкновении немецких частей с румынскими по всей стране. В эти дни советские войска продолжали решительное наступление, обтекая Восточные Карпаты с юга, одновременно стремительно приближаясь к столице Румынии. Все эти события радовали и вдохновляли нас, вызывали желание возможно скорее принять участие в столь удачно начатой и развивающейся крупной наступательной операции...
       Прогуливаясь по перрону, я неожиданно увидел, как из-под вагона метнулась человеческая тень. За ней вторая, третья. И когда, казалось, тени вот-вот растворятся в темноте, они вдруг резко остановились. В следующее мгновение к нам подбежало несколько подростков: грязные, всклокоченные, почерневшие от гари и ветра. На худых, иссохших лицах поблескивали лишь глаза и зубы.
       — Что это с вами?
       — На железнодорожников нарвались. А вы начальник?
       — Я солдат.
       — Врешь! — с подкупающей непосредственностью возразил один из них, видимо, вожак.— У тебя вон са­поги хромовые, да еще сверкают.
       Смелая фамильярность и завидная наблюдательность ребят, особенно вожака, позабавили нас. Видимо, темно­та затушевала лампасы на брюках, но острый глаз маль­чугана верно схватил другую деталь и дал определение.
       — Что вы здесь делаете?
       — Едем в Бухарест людей посмотреть и себя пока­зать.
       — Как то есть едете, где? — удивился стоявший ря­дом со мной генерал Пичугин.
       — А вот так! — паренек кивнул в сторону вагона.— В ящиках под вагонами.
       — Но ведь Бухарест еще не взяли.
       — Ничего, мы поможем взять. А пошамать у вас не найдется? А то вас так быстро везут, что мы проезжа­ем все малые станции и нигде не можем подзаправиться, так можно концы отдать.
       — Накормить мы вас накормим, но вам надо возвра­щаться домой.
       — Нет, начальник, мы за фронтом давно уже идем. Весело и сытно. Нам надо и в Югославии, и в Венгрии побывать. Там тоже хорошо фашистам дают по мозгам! Скоро им вообще «капут».
       Вожак говорил убежденно, с азартом. Видно, пар­нишка был смекалист, к тому же отчаянно смелый. Да и друзья его, судя по озорным взглядам и остроумным репликам, были под стать своему вожаку. Наш разговор заглушил паровозный гудок. Ребята рванулись было под вагон, но в следующее мгновенье их глаза с мольбой и надеждой посмотрели на меня. Я едва кивнул адъютан­ту, и он, обняв хлопцев за плечи, повел их в вагон комендантского взвода. Мне было жаль их, детей войны, остав­шихся без крова, без родителей. Детей, которые сами то­го не ведая, могли затеряться на дорогах войны, попасть в иностранные государства, затем потерять Родину. Ре­бят хорошо накормили, снабдили всем необходимым и на очередной большой станции сдали коменданту, чтобы их направили домой, на Родину.
       Наши эшелоны шли дальше к фронту. Фалешчи, Бельцы, Яссы. Первые два — это города Молдавии, третий — город Румынии. Здесь прокатилась мощная волна фронта войны, стерев линию государственной границы. Для нас эти города означали просто районы разгрузки.
       Оперативная группа нашего штаба прибыла в Бель­цы с одним из первых эшелонов. С поезда мы сразу пе­ресели в автомобили и выехали в штаб фронта. То было время, когда войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, за­вершив разгром окруженной группировки Велера, про­рвались через «Фокшанские ворота» ' и, овладев Буха­рестом и Плоешти, продолжали развивать наступление на запад в пространстве между Дунаем и Южными Кар­патами.
________________________
' Фокшанские ворота — равнинное пространство между Карпатами и низовьем Дуная, удобный проход с севера на Дунай­скую низменность.
       Дорога от города Яссы на юг, тяжко израненная только что прокатившимся здесь крупным сражением, дымилась пепелищами сел и хуторов, сгоревшими танками, самоходками и автомашинами. Всюду валялся домашний скарб, далеко по полю ветер разносил клочья белья, бумаги, пуха. По обочинам, беспомощно опустив стволы, накренившись, стояли орудия, кое-где еще неубранные трупы вражеских солдат. А небо здесь было уже мирным. Навсегда.

Направление нашего удара меняется... Над картой генералы Пичугин, Плиев, Юрченко.

       Утреннее солнце светит ярко и празднично. Приветли­вые города и села Румынии встречают нас красными че­репичными крышами и зеленью садов. Маленькие коттед­жи с вывесками, на которых яркими буквами на черном фоне написано «Примари», гостеприимно приглашают освежиться добротным вином. Дорога плавно стекает с последней возвышенности, и мы видим высокие решетча­тые мачты радиостанции города Яссы. Не останавли­ваясь, проезжаем по торцовому шоссе мимо городского сада и памятника войны 1916—1919 гг. В центре города магазины, здание университета, госпиталь Святого Спи-ридона, городской театр — все это хорошо уцелело. Сож­жены лишь здания, в которых располагался штаб немец­кого армейского корпуса и др. Легко можно представить себе, насколько внезапным и мощным был удар совет­ских войск, чтобы захватить город почти уцелевшим.
       Миновав Яссы, мы углубились в зону лесистых хол­мов в предгорье Карпат. На одном из них возле разби­того танка, в стороне от дороги, мы увидели румынскую листовку «Парунка времий». В ней пропагандисты Антонеску писали: «Верность братству по оружию обеспечит победу немцев во Франции, а затем новое, более мощное наступление на Востоке... Солдат! Твой долг...» Убитый солдат повис, вывалившись из башни танка. Кожа его лица была черно-желтой. Этот солдат был обманут своими хозяевами и гитлеровцами, обманут так же, как и вся румынская армия, весь румынский народ. Теперь они воочию убедились в этом.
       Было уже около полудня, когда мы подъехали к большому, утопающему в зелени селу недалеко от города Фокшаны. Перед шлагбаумом тщательно проверили на­ши документы. Мы поехали по улицам села. Аккуратные, мощеные дороги, обложенные серым кафелем дома, тя­желые сочные кроны фруктовых деревьев в каждом дво­ре и приветливые улыбки жителей — все это не очень вя­залось с грудами железа, развалинами сел и массой тру­пов вдоль дорог, которые мы видели раньше. Видимо, здесь немцы или не успели зацепиться, или в селе нахо­дилась восставшая против гитлеровцев румынская часть.
       Возле большого добротного дома с фруктовым садом, около которого мы остановились, стоял порученец начальника штаба фронта. Он представился и доложил:
       — Начальник штаба и член Военного совета фронта ждут вас. Генерал-полковник, ныне Маршал Советского Союза, М. В. Захаров встретил нас тепло и сердечно. Он сказал об исторически сложившейся потребности донских и кубанских казаков протягивать руку помощи народам Балканских стран, затем спросил:
       — Вы довольны, что вернулись во 2-й Украинский фронт?
       — Да, благодарю Вас,— ответил я,— но казаки и танкисты наши настроились штурмовать Берлин и даже поить своих коней в Шпрее. — Отлично!—подхватил член Военного совета, генерал-лейтенант танковых войск И. С. Сусайков.
       — Это совпадает и с настроением войск нашего фронта. Мы тоже рвемся на Берлин.
       — И, видимо, чтобы у меня не возникали сомнения, он конкретизировал свою мысль:
       — Что вы скажете о таком боевом пути в логово Гитлера: Бухарест — Будапешт — Вена — Прага — Дрезден — Берлин?
       — Да, это хорошее направление,— сказал я.— Правда, несколько далековато. Ведь наикратчайшим является направление Варшава — Берлин. Впрочем, на войне не всякая прямая короче кривой.
       — Вот-вот! А что касается благодарности, то благодарить будешь комфронта. Он уже интересовался, прибыл ли генерал Плиев?
       Дом, в котором работал командующий войсками фронта, был напротив, через улицу. Часовой, стоящий у калитки, четко и молодцевато поприветствовал нас. Во дворе, в тени фруктовых деревьев лежал огромный пес, который утомленно, без вдохновения залаял на нас. Мы поднялись на высокое крыльцо и, миновав сенцы, вошли в просторный, светлый зал. Ковер, стол, много стульев, несколько телефонов, портреты Ленина, Сталина. Адъютант приглашает пройти в кабинет Маршала.
       Родион Яковлевич встает из-за рабочего стола, шутливо и тепло приветствует «командующего фронтовой рейдовой группировкой». Я обратил внимание на то, что движения у Р. Я. Малиновского несколько скованы, осторожны. Ворот кителя расстегнут, и на шее виден бинт. Он сразу понял мой недоуменный взгляд и слегка пожал плечами:
       — Чудом остался жив. Ну, ничего — все заживет.
       — Как это случилось?
       — Летел на своем «кукурузнике» из-под Питешти. Надо было там повернуть шестую танковую армию на северо-запад, чтобы она совместно с двадцать седьмой армией прорвалась через Южные Карпаты и свернула оборону противника в Трансильвании и в Восточных Карпатах...— Поняв, видимо, что вместо ответа на мой вопрос он незаметно для себя начал говорить об оперативной обстановке, Малиновский улыбнулся:
       — А что касается ранения, напали на наш «кукурузник» два «Мессершмитта»... Летчик мой такие кружева рисовал в воздухе — просто уму непостижимо. Во время стрельбы из автомата приходилось выполнять сложнейшие акробатические этюды. Над одним хутором пришлось даже два круга дать вокруг дома. В общем, ушли мы от них на бреющем, а самолет наш изрешетили основательно. Заодно и нам досталось. Но один «Мессер» был все-таки сбит нашими.
       — Это хорошо звучит: «Командующий войсками фронта в воздушном бою с борта самолета «У-2» сбил вражеский истребитель».
       — У меня нет полной уверенности, что это сделали мы. Скорее всего, кто-либо с земли. Хотя и не исключено... Очень рад, что вы вернулись в состав нашего фронта. Признаюсь, добиться этого было нелегко у Верховного Главнокомандующего.
       Я поблагодарил Маршала Советского Союза.
       — Вы назначаетесь,— сказал Малиновский,— командующим войсками конно-механизированной группы. В нее, кроме прибывшего с вами 4-го гвардейского Кубанского казачьего корпуса, на первый случай, войдут 6-й гвардейский кавалерийский и 7-й гвардейский механизированный корпуса, плюс части усиления. Это прекрасные соединения, имеющие боевой опыт, в том числе и в горно-лесистой местности...
       Родион Яковлевич говорил о многих боевых достоинствах корпусов, с которыми мне предстояло пройти последний этап боевого пути в этой священной освободительной войне. Комфронта акцентировал внимание на их способности вести боевые действия на отдельных операционных направлениях — в отрыве от главных сил фронта, на их боеспособности и высокой тактической подвижности — проходимости в условиях резко пересеченной местности и бездорожья. И мне стало ясно, что в ближайшие дни нам предстоит провести одну из самых сложных рейдовых операций на оперативных тылах немцев.
       — Боевое распоряжение, — продолжал между тем Маршал, — вы получите у тов. Захарова М. В. Надо в кратчайший срок привести 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус в полную боевую готовность и собрать конно-механизированную группу фронта в район сосредоточения — для дальнейшей, подготовки к наступательной операции. Не исключается, и даже возможно, что в ближайшее время ваша группа будет введена в бой — в оперативный тыл Трансильванской группировки немцев, чтобы решительными действиями с фронта и тыла убрать с Восточных Карпат немцев. Затем тов. Малиновский начал интересоваться укомплектованностью наших дивизий, которые после месяца напряжённых боев в ходе крупной наступательной операции 1-го Белорусского фронта нуждались в немедленном доукомплектовании. Он возмущенно заявил, что у нас это, к сожалению, становится правилом — передавать дивизии из одного фронта в другой, не укомплектовав их предварительно.
       — При такой спешной, внезапной передислокации нас трудно было и доукомплектовать,— сказал я.
       По взгляду Малиновского я понял, что он думает, будто генерал Плиев выгораживает свое прежнее начальство, то есть командование 1-го Белорусского фронта.
       Родион Яковлевич дал указание, чтобы я немедленно подал начальнику штаба фронта все заявки, касающиеся личного состава, и в первую очередь, офицерских кадров, а также боевой техники, вооружения, боеприпасов, конского состава и т. д.
       Уточнив еще, когда мы заканчиваем перевозку по железной дороге, комфронта приказал начать выдвижение наших дивизий 10 сентября. Надо было переправиться через южную часть Восточных Карпат и сосредоточиться н районе города Сфынтул-Георге.
       — Там идут напряжённые бои с армейской группировкой генерала Виклера и другими войсками 6-й немецкой армии, которые стремятся удержать так называемый Секлерский выступ,— сказал Родион Яковлевич.
       — Снова, в который раз, эта 6-я армия!— Неожиданно вырвалось у меня.
        — Да-да, та самая, по случаю гибели которой вся Германия трое суток пребывала в трауре; та самая, что была на Правобережной Украине разгромлена нами при активнейшем участии конно-механизированной группы под вашим командованием. Да и теперь она еле унесла ноги и укрылась за Восточными Карпатами.
       — Кто же теперь командует войсками этой армии?— спросил я.
       — Генерал артиллерии Фреттер-Пико, тот самый Максимилиан Фреттер-Пико, который тогда на Украине командовал армейским корпусом 6-й армии и так бездарно и бесславно похоронил своих солдат на полях Правобережной Украины.
       «Какой удивительно удачливый генерал,— подумал я.— Каждое новое поражение приносит ему очередное, более высокое служебное положение. В ходе боев на Украине, когда в его оперативном тылу появились наша конница и танки, он заваливал подчиненные ему дивизии потоком противоречивых приказов, распоряжений, и дело кончалось паникой. Всех, бывало, запутает, в том числе и себя. И вот теперь, оказывается, придется еще раз ьстретиться на полях Венгрии с этим Фреттер-Пико».
       Ну что же, мне думается, что и на этот раз его войскам повезет не более, чем в Правобережной Украине.
       Командующий группой армий генерал-полковник Фриснер предпринимал в то время отчаянные усилия, чтобы привести в порядок свои потрепанные войска, заткнуть бреши в боевых порядках, заменить перешедшие на нашу сторону румынские армии венгерскими и немецкими дивизиями и стабилизировать фронт на водных преградах и других выгодных рубежах.
       Сложилась своеобразная, сложная оперативная обстановка. 6 сентября 1944 года в оперативное подчинение 2-го Украинского фронта поступили перешедшие на нашу сторону 1-я и 4-я румынские армии, 4-й армейский, 1-й авиационный корпуса и другие части. Казалось бы, проход в Трансильваиию через рубеж Тыргу — Муреш — Аюд, занимаемый 4-й румынской армией, является делом времени. Так как одновременно с удержанием этой важнейшей позиции можно использовать 1-ю румынскую армию, дислоцирующуюся в северо-западном районе страны, для мощного удара с тыла по скоплениям немецких войск в южных Карпатах. Но на первых порах еще не совсем чувствовалось, чтобы эти армии твердо вошли в роль наших союзников и со всей серьезностью дали бы понять и почувствовать немцам свое отношение к ним. Наше дальнейшее мощное и стремительно развивающееся наступление должно было помочь новому правительству Сатанеску быстро и правильно определить свою позицию.
       Командующий войсками фронта сказал в заключение, что Верховный Главнокомандующий поставил задачу перед нашим фронтом в ближайший срок завершить освобождение Румынии. И что эту задачу мы должны выполнить в ближайшие дни. В связи с этим встал вопрос о создании штатного органа управления войсками конно-механизированной группы. Товарищи Малиновский Р. Я. и Захаров М. В. поддерживали такое мнение, и появилась надежда на то, что этот вопрос будет поставлен перед Сталиным, ибо временные штабы далеко не оправдывали своей роли, тем более в условиях, когда группа войск действовала на оперативных тылах немцев. В последующем, в ходе наступательной операции, этот вопрос, к нашей большой радости, был положительно решен Верховным Главнокомандующим.
       По мере выхода корпусов и дивизий в районы сосредоточения, все мы, от солдата до командующего, стали готовиться к предстоящим наступательным операциям. В первую очередь, мы конкретно намечали перенесение военных операций из Румынии в Венгрию с тем, чтобы по Венгерский равнине выйти на оперативные тылы немецких и венгерских армий, действовавших против наших войск в Карпатах. Последующий ход событий показал, что операция была задумана командованием фронта исключительно смело, и проведена нашей группой войск на редкость дерзко и самоотверженно, при массовом героизме всего личного состава.

                    
Глава вторая